ПИСЬМА К ЛИЛИТ
" И ангелов сонмы на выси небес,
И демоны в недрах земли... "
Эдгар ПО
ПЕРВОЕ ПИСЬМО
13/05/1997 e.v.
Здравствуй!
Ты умерла 30 марта.
Я сейчас настолько Ты, что если бы кто-нибудь разрезал моё тело, то он бы не нашел ничего, только Твой смех. Немного тяжело писать Тебе это письмо, которое будет опубликовано для тех, кто последует. Кто пойдёт тем же путём, что и я. Это оттого, что отныне я одновременно живу в двух мирах, один из которых мертвый, а другой живой.
Когда пришёл факс от Грегора и Эдрюн, сообщающий, что Ты покинула Своё тело, это было как чёрный метеорит смерти, который пронзил меня, и от этого жизнь оставила меня тоже.
Любовь, которую я Тебе несу.
Это как прямое пламя чёрного огня, которому я должен скормить все, что я имею, и что я есть. Я не должен ничего сохранить от себя. Мне это не разрешено. И я этого не хочу.
Я надеюсь что-то еще сделать здесь, поэтому самоубийство, столь ожидаемое, пока подождёт. Или никогда не случится вовсе. Со вчерашнего дня левое и правое поменялись местами, отныне я думаю не днями, а столетиями. Временами у меня возникает чувство, что мои глаза одинаково смотрят вперёд и назад. Что-то наблюдает за мной. Ночью это как будто направляет меня. Мне ещё позволено испытывать боль, резкую, как ты любила, от мыслей, которые терзают меня, но это долго не продолжится. Я это знаю. Чтобы не стала меньше любовь, которую я Тебе несу, я должен отречься от моей псевдо-свободы, уничтожить все свои маски. Никаких больше мыслей, ни единой мысли, которая не соответствовала бы той, коей я не могу дать имя. Кроме....это как дрессировка, моя красавица. Ах, я вижу, что это начинает Тебя интересовать!
Похоже, я подошел к тому, что надо.
Мне ещё тяжело отделять всё то, что патологично, от того, что возникает в процессе превращения. Некогда в Париже. В одном баре вместе с Паоло, который вряд ли видел кого-либо, более уничтоженного, чем я. Я был настолько в двух мирах одновременно, что видел их проникновение друг в друга, как это описано в конце романа Майринка "Зеленый лик". Я явственно видел очертания призраков. Я просил любовь, которая не проходит. Я получил Твоё первое письмо в июле 1995 e .v., и, читая Твои строки, я обезумел от Тебя, еще ни разу Тебя не увидев. Это был как приказ от незримого, необыкновенные сны околдовали меня. Я пытался бороться с этим. Я говорил себе: нет, это невозможно. Я просто брежу. Не влюбляются по переписке. И затем, спустя несколько недель, Я увидел Тебя. В моей голове вертелась одна только фраза: "Теперь я пропал". Я помню, что старался не замечать происходящего. Но ничего не мог с этим поделать. Быть может, я бы мог бы устоять против Всего, но не против Тебя. Я действительно не мог предвидеть, что Ты сможешь быть для меня Всем.
Вся моя психология менялась. Я становился другим.
В январе 1996 e .v. была та ночь в Твоих руках, та ночь, когда я странным образом увидел свою смерть. И теперь я знаю, что у моего Ангела Смерти - Твое лицо. Та безумная ночь, когда мы гуляли по Парижу Нерваля, пьяные и влюбленные, вероятно, и скрепила печатью тайное обещание, которое несколько дней назад дал мне Закон. Я просил о любви, которая не проходит. Я не задумывался о ее цене. То, что она могла быть невероятно высока, я должен был бы знать. Я говорил себе: "Если Хадира Грюна (персонаж романа Майринка "Зеленый лик", "зеленый вожатый" в суфизме - прим. перев. ) не существует, я ничем не рискую. И если он существует, ну что ж отлично. Вперёд".
Возможно, на самом деле, я не был уверен в существовании неведомых законов, которые никто не может избегнуть. Я должен был понимать, что делаю.
Я не знаю, почему я сейчас говорю это.
Ты для меня термоядерный взрыв. Моя Анабель Ли. Шакти.
Смотри, что Ты сделала, мой стиль меняется, это безумно, это ужасающе, я пишу как Ты: мой слог растворяется в Твоем.
Meine Liebe, meine Rose.
Когда я приехала...я уже настолько ты, что начинаю писать о себе в женском роде. Я приехал в клинику Гамбурга чтобы увидеть Тебя. Я не знал, как Тебе сказать это. Но я Тебе это сказал по-русски, перед моим уходом.
Мы держались за руки в последний день. В этот момент, думаю, я понял, что это было: любовь выше любви призраков. Мне даже не позволили поцеловать Тебя в последний раз. Dura lex sed lex.У меня был насморк и не хотел добавить тебе ещё одну болезнь. Невозможно в Гамбурге не подхватить насморк во время Рождества.
Я ушёл, я снова закрыл дверь за собой. Сделал несколько шагов. Я вернулся, необходимо было чтобы я вернулся, я попросил Тебя дать мне Твой образ, который бы мог остаться во мне. Ты с трудом поднялась со своей кровати и приняла то выражение, которым могла совратить любого мужчину. Всего на несколько секунд. Я снова закрыл глаза. Наступила долгая тишина и она была подобно огромному гулу, как если бы Ты входила в меня, в этом было что-то ужасное. Теперь я точно мог уйти.
У Тебя была Чёрная Луна соединенная с Плутоном (как у Мисимы) в центре неба: когда звезды сходятся в этой точке, никто из нас уже больше не игрок.
Я иногда смотрю на полотно, которое Ты нарисовала Своей менструальной кровью, которое дала мне Элен: это трогательно. Это напоминает мне один из моих первых посвятительных снов в самом начале пути: А. С. (Aleister Crowley - прим. перев.) показывает мне природу моей личной формулы. И затем этой ночью я пил Твою менструальную кровь из самого ее источника, я облизывал с пальцев этот мёд кровавого убийства, эту безумную нежность, темный аромат. Это ужасно, сколь Ты разрушила во мне все. Ты знаешь: всё недолговечно. Нет ничего, но только единственная ночь, которую мы разделили, вожделенная плоть против вожделенной плоти, по крайней мере половина моей так называемой индивидуальности была разрушена Тобой, моя любимая. Это изумительно, я не думал, что такое может быть. Если бы я знал, что такое существо как Ты, могло существовать на этой Земле, я бы вырвал глаза, чтобы из них сделать Тебе интимные украшения. Да, моя прекрасная. Если бы я знал. Мне лучше: теперь я подавлен, меньше чем в начале. Первые дни я тратил по 20 минут чтобы одеться. Необходимо было установить связи между моими руками, так как их воспринимали глаза, и функцией руки, словом "рука". Снова научиться двигать пальцами, научиться делать что-то. Пальцы шевелятся, не правда ли? Необходимо снова научиться всему этому. Но я никогда, никогда не буду жалеть об этой боли, Тебе посвящённой, посвящённой Тебе, Тебе, которая меня убила. Всё это безумие. Клянусь в этом Твоей головой, которая более священна, чем все боги Олимпа. Я брежу: это меня пугает: я говорю о том, насколько я становлюсь Тобой. Прости меня, это извращение. В первый день моего приезда произошла одна вещь. Ты была так слаба. Тебе было так тяжело находиться в тюрьме из морфия. Я взял Твою руку и опустил свою голову напротив Твоей, чтобы обменять наши две жизни. Но Ты встала специально. Телемитэ. Мы немного поговорили. О проклятой ерунде. И затем Ты сделала один жест. Ты стала приводить волосы в порядок. Это логично для святой блудницы. Я не сразу понял это. Твоя расчёска двигалась так медленно, что одна прядь Твоих волос, чёрная как смоль любви к тебе, которую я несу, упала на подушку. Ты её взяла руками. Изумлённая, загипнотизированная. Это продолжалось минуту. Прежде Ты часто пренебрегала своей внешностью, даже пребывая в добром здравии. И только сейчас я замечаю, что это было неверно. Это правда, да, правда: Ты принялась бороться в бесконечности каждой минуты Твоей боли, бороться против всех объединенных демонов рака и наркотиков, для того чтобы стать прекрасной для меня.
Приношение без видимых границ
Я был как будто разбит вдребезги о стены Единства. И в этот момент я понял, что через насилие искал нежность. И через секс - сердце. Все в Тебе - безумие, которое меня убивает. И это так прекрасно. Несколько дней позднее. Тот священник, который меня поприветствовал. Приветствие от священника Осириса тому, кто стал священником Гора. Мы почти братья в этой боли, которая царит повсюду в больнице. Это было Рождество. Я смотрел, как на мишуру гирлянд и свет новогодних ёлок для умирающих и спрашивал себя: Бог - Ты или моя общность с Твоим страданием? Была ночь с 11 на 12 декабря 1996 e .v., несколько дней оставалось до моего отъезда...Я мечтал обменять твоё имя на свое в Главном Великом Компьютере. Как это сделать? Во сне я почувствовал, что моя сердечная чакра выходит из моей грудной клетки, становится золотым шаром (я не знаю, как сказать по-другому) и крутится, разлетаясь во всех направлениях сразу и одновременно. Я клялся чем -то всем Богам Египта.., произнося слова, смысла которых я не знал, это приходило само, как если я бы я вспоминал текст, выученный много лет назад. И всё моё бытие сконцентрировалось в этом крутящемся шаре, и я пошёл в Амменти, я пересек пилоны, и моё сердце оказалось на весах. Стрелка не шелохнулась. Я чувствовал, что меня вскрывают живым. Маат улыбнулась, и Тот принялся составлять запись обо мне, и он писал в досье, которое было посвящено мне. Объемное досье, вне всякого сомнения, более объемное, чем всё относящееся к моему настоящему воплощению. И он положил его на место. У него была голова Ибиса. Пуля которая меня убьёт, даже если она будет из золота, она будет менее красива, чем Ты, моя любимая.
Вода изо рта будет как плевок Твоей божественной слюны.
Моя голова взорвется и моё чистое сознание со скоростью света преодолеет все пространства, крича Твоё имя. Куда деться перед опасностью? Отправиться в наихудшее место с наилучшим наёмным убийцей?
Почему эта пуля летит в меня?
Я вижу пулю снайпера, медленно летящую в меня, и начинаю улыбаться. Ты приближаешься ко мне с той же скоростью, что и она. Как и она, попадаешь прямо в мою голову, я падаю навзничь, не из-за неё, из-за тебя, опрокидывающей меня на землю и осыпающей поцелуями. Он, очевидно, думает, что убил меня, я умираю от смеха при этой мысли, просыпаюсь, и Ты мне говоришь, что это продолжалось долго. Ты знаешь все эти годы без тебя.
Очень хороший сценарий. Да. В самом деле.
Да моя любимая, это так долго снова научиться существовать без возможности целовать ночь Твоих лодыжек. Или облизывать бесконечность у источника Твоей шеи.
Нет любви более фатальной.
Всё, на что Ты вдохновила меня, - "In Cauda Veneum" закончено, "Фрагменты", посвященные тебе, также. Закончится скоро и это письмо. Также и я, тем или иным образом. Что касается физической смерти, то ты права. Не слишком быстро. Это понравилось бы слишком многим. Я могу также остаться здесь, чтобы сразить этот мир мертвых ублюдков. Особенно потому, что у меня есть склонность убивать именно таких, ИЛИ Особенно потому, что меня трудно убить даже таким способом.
А затем я должен сотворить из моей любви к Тебе одно чистое прямое пламя, которое никогда не колеблется. Мне помогут. ПОМОГУТ.
Я должен также обнародовать Твою работу.
Ты будешь смеяться, это не соответствует тону письма, но я не могу устоять: я просил знак, что Ты не умерла. В результате я лишил округу электричества на час.
Я верю, что вчера вечером в ресторане он переключил освещение, пока я ждал. Уже далеко заполдень, и моя физическая оболочка страдает меньше. И, прежде всего, я не принял моих нейролептиков. Большая часть этих строк возникла в моей голове в течении ночи и я, наконец, записал это на бумаге.
Мне не удалось моя красавица, заплакать более, чем единственный раз.
Я должен побриться, у меня физиономия уродливого призрака.
Думаю что я закончил. Святой из Бездны.
Я говорю Тебе: до скорого. Я целую Тебя туда, куда Ты пожелаешь.
Я люблю Тебя, как можно любить свою собственную смерть.
Твой навсегда.
ФИЛ
ВТОРОЕ ПИСЬМО
|
